Глава Криминальной полиции Лиепаи о деле Вани Берладина

Пропавшего летом 2017 года 5-летнего Ивана Берладина в результате интенсивных поисков нашли лишь на десятый день. К тому времени ребенок был уже мертв. «Это было больно. Всю жизнь мне теперь жить с чувством вины, что не нашел его живым», — рассказал в интервью порталу Delfi.lv начальник Лиепайской криминальной полиции Угис Ава. Полицейский, за плечами которого солидный опыт работы в правоохранительных органах, считает, что это трагедия послужила слишком горьким уроком. Однако теперь общество гораздо чаще обращает внимание на детей. И это тоже большой плюс.

Источники в полиции характеризуют Аву как «полицейского в душе» и человека, который выполняет свою работу на все 100. Многие полагают, что, если бы Ава захотел стать следующим начальником Госполиции, для него это бы не составило труда, однако самого Аву эта должность не интересует.

Он длительное время проработал в криминальной полиции Риги, потом жену перевели на работу в Лиепаю, и вся семья уехала в город на берегу Балтийского моря. Ава совсем не собирался быть в Лиепае начальником, он хотел всего лишь работать в Курземском региональном управлении полиции инспектором. Однако жизнь внесла свои коррективы, так Угис Ава возглавил Криминальную полицию Лиепаи.

В разговоре с Delfi Ава рассказал и о поисках Вани Берладина, и о работе в полиции.

— Ваши коллеги говорят, что вам никогда не нравилось быть начальником.

— Не то, чтоб не нравилось, просто у меня безумные требования. Мне по-человечески проще все спрашивать с себя, а не требовать от других.

— Может быть, все-таки хорошо, что вы начальник?

— Долгие годы я проработал начальником криминальной полиции в Кенгарагсе. После этого перешел в центр (участок полиции «Центр» Рижского регионального управления полиции).

— Почему из Кенгарагса в центр?

— У меня есть одна странная особенность — нравится работать с делами, которые остальные забросили или задвинули в долгий ящик.

— И старыми делами?

— И старыми, и теми, на которые уже махнули рукой. «Центр» тогда был в ужасном состоянии — там были только интриги и проблемы. Это был вызов. Мне нравятся вызовы — так жизнь интересней.

— А как с теми старыми делами? Удалось их раскрыть?

— Очень хорошо. Я отработал в участке «Центр» около шести лет начальником криминальной полиции.

— Вы были в участке «Центр», когда произошла трагедия в Золитуде? Вы принимали участие в расследовании этого дела?

— Нет, в то время я работал уже в Госполиции (Главном управлении криминальной полиции).

— Вы очень универсальны.

— Нет, я не универсален. Я больше дилетант во многом.

— Как проходили поиски Ивана? Какой была ваша первая мысль, когда вы узнали, что родители сообщили об исчезновении ребенка лишь на следующий день?

Изначально всегда есть две основные версии, которые делятся на тысячи мелких. Или произошел несчастный случай, или же речь идет о преступлении против ребенка. Моему младшему ребенку 4 года. Поэтому я примерно знаю, что может 5-летний мальчик. Больше того, чего он не может, чем может. Поэтому всем, включая высокопоставленых полицейских, которые мне рассказывали, что ребенок только вышел прогуляться и вернется через 24 часа, я сразу же сказал, что это не так. «Вы не врубаетесь, что делают маленькие дети», — сказал я им. У меня по дому такой же бегает. Знаю, что есть невозможные вещи, которые он может сотворить, и они не поддаются никакой логике. Это следующее, что нужно знать в поисках ребенка: отключить любую логику.

— Что же тогда делать, если не надо думать логически, как поступит ребенок?

— Именно поэтому эту миссия была невыполнима. В поисках Ивана было много плохих факторов: не было информационного обмена, не работали люди, мы столкнулись с большим безразличием. Но были и положительные аспекты. Колоссально, что люди собрались вместе.

Я был со своими детьми на спортплощадке, когда получил сообщение об исчезновении ребенка. Сразу же приехал в Лиепайский участок, и мы приступили к поискам. К расследованию были привлечены все наши люди, они работали над двумя версиями. Те, кто работал на улицах, отрабатывали только одну версию — Иван заблудился.

Хочу сказать большое спасибо всем. Всех выслушали, включая тех, кто рассказывал глупости. Проводилась колоссальная работа по разным уровням. Поиски, которые видели окружающие, это только верхушка айсберга.

Существует много теоретических книг о поисках людей. Ребенок в возрасте до 7 лет может за сутки перемещаться на расстояние около 3 км. В противном случае радиус можно расширить до 8 км.

— Даже если он пользуется транспортом?

— Нет, только пешком. Общественный транспорт это поле расширяет.

Сначала мы расспросили жителей ближайших домов. Опросили всех, кто знал ребенка. Во всей Лиепае, по всей Латвии. Приезжали все латвийские полицейские и искали ребенка. Искали его и в Риге. Когда люди только стали собираться на поиски, из Риги примчались двое парней на мотоциклах. Они приехали всего за 1 час и 20 минут.

Все искали Ивана. Мне было очень трудно, потому что я не знаю Лиепаю, я не лиепайчанин. Я родился и всю жизнь прожил в Риге. Трудно найти в Риге улицу, которую я бы не знал.

— Но в Лиепае у вас коллеги.

— Да, коллеги приходили и помогали. Жители приходили. Кто-то помогал своими знаниями и навыками. Кто-то предлагал аппартуру, технику, лодки и каяки, большие суда, квадроциклы. Было все, что необходимо. Лиепайская дума вместе с мной работала эти дни практически без перерыва. Распечатывали карты, показывали и рассказывали — где он может быть.

— Часто такое не встретишь.

— Думаю, так происходит всегда, если это организовать.

Возможно, я идеалист, но я не могу представить себе, что в Латвии нашелся бы человек, который, зная, что пропал 5-летний мальчик, ничего бы не сделал и сказал бы: «Эй, парни, оставьте меня в покое».

— Сопоставим два трагических дела — исчезновение Ивана и трагедию в Золитуде.

— Элементарная человеческая психология. На похоронах всегда думают, почему нельзя было приезжать к человеку чаще, почему не взял трубку, когда он звонил, почему не поговорил. Однако мы объединяемся и в радости. Посмотрите, что происходит на Набережной 11 ноября, а 18 ноября на Братском кладбище. Это объединяет. Праздник песни, хоккей, баскетбол. Но мы можем объединиться и в беде, и это хорошо. В этом сила.

Конечно, у людей большое эго. Это можно было видеть и во время поисков. Людей, которые занимались поисками Ивана, я бы разделил на несколько групп. Одни, проживающие, скорей, в российском информационном поле, считали, что всех гомосексуалистов мы должны вешать на столбах, если они признаются, что трогали ребенка. Были и такие, которые хотели найти ребенка. Но упор был именно на то, что именно он найдет Ивана, а не то, что ребенка вообще найдут. И так происходит не только в Латвии. Это повсюду такое. Нам еще есть, чему учиться.

Вся информация о маленьком мальчике была собрана уже в первые часы. Был составлен его психологический портрет и обобщено все, что он мог бы сделать. Открытием и настоящим шоком был тот факт, что он в одиночку мог перемещаться на общественном городском транспорте по Лиепае. В тот момент было трудно догадаться, что делать дальше. Конечно, мы думали, что ребенок где-то рядом.

В Лиепае не осталось ни одного подвала, огорода, люка, шахты, форта, сарая или гаража, куда не заглянули во время поисков. Обшарили все кусты, все перевернули с ног на голову. Инспекторы Криминальной полиции сутками просматричали записи регистраторов лиепайского общественного транспорта. После просмотра хотя бы получаса таких записей уже все смешивается. Это не так просто, потому что камеры сферические.

Печально, что результат таков, каков он есть. Если бы у меня спросили, стал бы я действовать иначе, я, конечно же, доехал бы до Дубени и нашел бы Ивана, усадил бы в «скорую», отправил бы в больницу на проверку. Но я не знаю, как об этом всем можно знать. Я определенно не знаю, как он мог там оказаться.

— Есть ли психологическое обоснование, почему Иван уехал на том автобусе и пошел в лес?

— Нет никакого психологического объяснения, в этом вообще нет никакой логики. Этого не могло быть. Если пропадает такой маленький ребенок, логику в его поступках искать бесполезно. У маленьких детей больше психология животного. Он не хотел ехать в Дубени. Надо помнить, что он еще не знал цифры. Он не знал, в какой автобус стоит садиться. Он поехал до конца.

— Тогда он вышел и куда-то отправился?

— Он вышел на конечной остановке и знал, что идти надо прямо. Он шел за автобусом, потому что в Дубени автобус идет прямо, разворачивается и потом едет в обратную сторону. Но там есть пригорок, и ребенок не знал, что автобус просто развернулся. Мы были в Дубени и оценили, что мог видеть ребенок. Он видел только то, что автобус ушел, и навстречу едет другой автобус. И у него сработала логика маленького человека — это дорога, по которой уехал автобус впред, это дорога домой, потому что мимо моего дома идет автобус.

Все дни поисков были ужасны. Я не мог спать дома. В ту неделю я спал примерно по часу в сутки. Но если бы у меня спросили, сделал бы я что-нибудь иначе, я определенно бы ответил, нет.

— По сути все было верно?

— Да, по существу все было правильно. Мы боролись со временем. Мы приступили к поискам спустя сутки после исчезновения.

— Как это объяснили родители?

— Родители ничего не объяснили. Он жил в семье, где был дядя, старшие братья, мать, которая все время ходила рядом. Они не были пьющими. Не знаю, почему прозвучала такая информация, это совсем не так.

— Матери было просто все равно?

— Нет, это менталитет. У латышей, литовцев, эстонцев, шведов и финнов в основе женщины -семья, а в основании семьи — дети. Это архетип. У русских, поляков, в государствах Кавказа детей больше, и основой семьи для женщины является муж. Если главный мужчина, то дети менее важны, и она ищет общество мужчин. Она сама поняла, что мальчик отправился гулять, она сама его полдня искала. Если б она в то утро добежала бы до нас… Мы начали искать ребенка, когда она сообщила об этом в полицию. Прошло примерно 36 часов с момента исчезновения.

— Экспертиза указала, что Иван погиб в результате переохлаждения, но не указано приблизительное время смерти. Не может ли быть так, что его начали искать в тот момент, когда мальчик был уже мертв?

— Думаю, что это вероятно. Думаю, что да, потому что в том месте, где мы его нашли, нет присутствия живого человека. Человек всегда — большой или маленький — оставляет следы. Хотя бы что-то, что может свидетельствовать о том, что он жив. Здесь ничего такого не оказалось.

— То есть поиски начались, когда было уже поздно?

— Скорей всего, так и было. Эксперты еще спорят о времени смерти. В том месте были густые заросли, никаких тропинок. Казалось, что земля замерзла.

…С мальчиком случилось все самое плохое, что могло произойти. В тот день все пошло не так. Утром он вышел из дома, не позавтракав, сел на остановку, мимо проезжала бабушка, помахала ему рукой. Он дождался автобуса, сел в него, добрался до конечной, потом уехал на автобусе в другой конец, потом сел в микроавтобус и до центра. Там его, скорей всего, высадили. Следом ехал автобус. Он, вероятно, решил, что он едет к его дому, но в результате уехал в Дубени. Там вышел на конечной, пошел за автобусом, потому что впереди, по его соображениям, должен был находиться дом. Дошел до Т-образного перекрестка, оттуда двинулся по большой дороге. В конце этой дороги снова выбрал большую дорогу.

— Это далеко?

— Где-то три километра.

— Почему он спрятался в лесу?

— Он мог кого-то испугаться — человека или зверя. Я хотел собрать все видео со всей Лиепаи. Брали из автобусов, с автозаправок, отовсюду. На одной записи мы увидели, что в Дубени разыгралась буря. Гремел гром, били молнии. Моя версия: возможно, ребенок испугался непогоды и спрятался переждать в лесу, но обратно не выбрался. В канаве нашли его следы, которые замерзли. Были только его следы, других не оказалось. Я точно отклоняю версию, что против него было совершено преступление.

Преступление было, да. Но это преступление со стороны матери и бабушки, которые оставили его в беспомощном состоянии.

— Полиция начала уголовный процесс. Как он продвигается?

Уголовный процесс находится в Бюро криминальной полиции Курземского регионального управления полиции. Опрошены люди, устанавливаются обстоятельства, ждем экспертизу. Но я думаю, что мать и бабушку определенно надо привлечь к уголовной ответственности, потому что они оставили ребенка в абсолютно беспомощном положении.

— А не виновато ли в этой ситуации общество и его равнодушие? Ведь никому же не пришло в голову, что это неправильно, когда маленький ребенок в одиночку ездит в общественном транспорте?

— В огород общества мы точно не будем кидать камни. Есть такое выражение: «Школа стоит денег». Да, на этот раз мы заплатили очень высокую цену. Но после этого случая.. Надеюсь, эта смерть не стала напрасной. После Ивана в Лиепае пропал ребенок, который приехал из Испании. Его нашли в течение всего двух часов. Он приехал с родителями из Испании и заблудился в городе. Человек, который не знает нашего языка.

Группа поисковиков его нашла. Была женщина, которая разговаривала по-испански. Она пообщалась с ребенком. Его доставили в полицию, и его родители были в шоке, что найти его удалось всего в течение двух часов. Они вообще не надеялись, что когда-нибудь его найдут. Мы не может обвинять общество, мы должны его только учить.

— Полиция в последнее время неохотно комментирует конкретные дела, но в случае с исчезновением Ивана коммуникация со стороны правоохранительных органов была оперативной и полной.

— Как я уже говорил, это потому что пропал ребенок. Я был в участке еще до того, как мать написала заявление. Прибежал в участок со стороны парка, и мы сразу же приступили к поискам. Сначал подняли полицию, а затем армию, земессаргов, морские силы и прессу.

— Мать и бабушка Ивана говорят, что найденные останки не принадлежали Ване…

— Ну да. На самом деле там не так много осталось для опознания, но опознать ребенка можно. (Была проведена экспертиза ДНК, которая подтвердила идентичность останков — ред.). Он пролежал достаточно долго.

Это ужасно, но, если мы из всего этого не извлечем урок, тогда я не знаю… Тогда мы должны ехать в Ирландию собирать картошку. Тогда мы просто тут не нужны.

— Какой мы можем извлечь из этого урок?

— Нам многому надо научиться. В Лиепайском участке в этом году было три сложных случая с пропавшими без вести людьми. Сначала был Иван, потом одна старая женщина и один мужчина. У последних двоих наблюдались проблемы душевного характера. Стоит учитывать, что взрослый нормальный человек просто так не пропадает, а если человек «с птичками» — все иначе. Надо принимать во внимание, что в ходе поиска таких людей нужно отключать логику.

В этих трех случаях мы поняли, что нам нужно, что называется, побывать в шкуре этого человека. Если это ребенок маленького роста, то нельзя смотреть на дорогу с высоты своего роста и говорить: «Там он определенно не мог выйти». Присядьте и посмотрите, тогда вы поймете, что: «Да, в его возрасте с этой отправной точки я бы обязательно пошел бы в ту сторону».

В поисках Ивана было задействовано около 20 000 человек. Когда стало известно, что ребенок передвигается на общественном транспорте, мы сказали, чтобы люди не съезжались в Лиепаю, а вышли бы из своих домов и каждый бы проверил прилегающие к его дому окрестности. Из Дубени люди прибежали в Лиепаю искать ребенка, хотя было сказано, что искать надо и в других местах. Надеюсь, это послужит уроком: нужно слушать, что говорят. Многие сейчас кричат что поиски были хаотичными. Да, они были хаотичными, но все обыскали и исследовали.

Реальная ситуация была такова, что мы начали поиски спустя 36 часов с момента исчезновения ребенка. Это было воскресенье, но ни у кого возникло вопросов, надо ли выходить на поиски — ни у полиции, ни у армии, ни у ополченцев, ни у спасателей, ни у обычных людей. Были снесены все барьеры — финансовые, национальные, партийные. Конечно, не обошлось без пары ложек дегтя, но я их игнорирую. Не идти же мне к человеку, чтобы сказать, что он дурак.

— Когда можно ожидать результаты уголовного процесса?

— Это не в моей компетенции, прогнозировать в этой связи я ничего не могу. Я даже не смог бы прогнозировать.

— А что с сотрудницей полиции, которая не передала информацию о том, что Иван, возможно, поехал в Дубени?

— Это не моя сотрудница, но я считаю, что в этом случае речь идет о равнодушии и об отношении. Там ведь даже не надо было принимать решение. Там нечего было анализировать. Ты просто запиши, что в 11.30 такой-то человек в такой-то одежде замечен переходящим поле. Другие люди это просмотрят и проанализируют. Если тебе звонят и говорят, что ехал мальчик, ты не должен включать логику и думать, что туда он не мог уехать. Человек просто включил свой интеллект, а так не стоило поступать. Нужно было просто зарегистрировать звонок. Не нужно думать, просто выполняй свои обязанности, просто регистрируй.

Только хорошие слова могу сказать и о Лиепайской городской думе во время поисков. Помогали, чем могли. Такого единения со времен баррикад я еще не переживал. Есть две вещи, которые очень нужны Латвии — отношение и искоренение равнодушия.

Да, это было больно. Я через всю свою жизнь пронесу чувство вины за то, что не нашел Ивана живым. Те, кто может отстраниться и сказать, что мы сделали все что могли… Удачи им в жизни. Со мной это не так. И иначе уже никогда и не будет.

Источник: Rus.delfi.lv

 

Последние новости

0 0 Оценки
Рейтинг статьи
Подписаться
Уведомление о
guest

0 комментариев
Inline Feedbacks
View all comments

Наш сайт использует файлы cookies, чтобы улучшить работу и повысить эффективность сайта. Продолжая работу с сайтом, вы соглашаетесь с использованием нами cookies и политикой конфиденциальности.

Принять
0
Хотелось бы услышать ваши мысли, пожалуйста, прокомментируйте.x